Мужчина плачет

- Папа! Папа! – звонкий шепот сына прорвался сквозь пелену забытья, в котором я находился. Нехотя приоткрыв глаза, я бросил взгляд на часы, покоившиеся на прикроватной тумбочке. 4.43.
– Папа! – прошептал малыш, вновь тряся меня за руку. – А когда мы к маме поедем?
Сон, как рукой сняло.
Я посмотрел на пустующую рядом постель, на слегка примятую подушку, еще хранящую аромат ее волос. Моих любимых волос.
Вздохнув, я притянул сына к себе и, чмокнув его в слегка вздернутый носик, потрепал волосы на макушке.
- Давай, котенок, залазь на мамино место. Еще рано. Мы с тобой немного поспим, а потом поедем. Ага?
Кивнув, малыш перебрался через меня, больно ткнув пару раз острыми локотками под ребра, и умостился рядом, положив голову мне на плечо. Через секунду он, уже мирно посапывая, сладко спал.
Прикрыв глаза, я тоже пытался заснуть. Не тут-то было. По-видимому, нервное напряжение последних нескольких часов давало себя знать. Мысли постоянно возвращались к одному и тому же: «Как она там?».
Сквозь небольшую щель в плотной портьере спальни уже пробивался первый лучик утреннего солнца.
Вздохнув в очередной, не помню точно, какой по счету, раз, я осторожно высвободил руку из-под спящего сына.
Спустив с кровати ноги, я пытался нащупать тапочки. Мысленно чертыхнувшись, я вспомнил, что, вернувшись домой, так и не удосужился переобуться. Максимум, на что меня хватило, так это уложить сына в его кроватку. Сидя на кровати, я с недоумением обнаружил свою одежду и обувь, безобразной кучей валявшиеся у стенного шкафа. С горем поднявшись, я напялил на себя всю эту кучу и, не найдя носков, обул туфли на босу ногу.
Очень хотелось на свежий воздух. Казалось, что грудь сжали стальными обручами.
От усталости, шаркая ногами, я спустился в сад. Ее сад. У небольшой беседки в углу сада стояли ее любимые качели. Умостившись на них, я поджал под себя ноги, и ветер воспоминаний унес меня вдаль.
Этот дом мы решили купить, когда моя родная, любимая, ненаглядная уже ходила сыном. Как говорится, на семейном совете присутствовали: я, она, наши родители, ее сестра со своей семьей. После недолгой дискуссии (я бы сказал, весьма недолгой), все присутствующие единогласно проголосовали за приобретение загородного дома, дабы избавить нашего первенца от «прелестей» городского шума и смога. Дискуссия же заключалась лишь в двух вопросах: где и как? Выслушав мнения всех сторон, я понял, что решение все же принимать мне. Уже не участвуя в дебатах, полностью абстрагировавшись от окружающей суеты, я прикинул наши финансовые возможности. Наших сбережений, плюс, если продать машину, вполне хватало на неплохой особнячок в пригороде. Однако я понимал, что в пригороде без четырехколесного друга никак не обойтись. Эта дилемма не давала мне покоя.
В конце концов, благодаря моему другу в риэлтерской конторе, вопрос был решен, и вскоре мы уже переезжали в небольшой двухэтажный коттедж в двадцати километрах от города. Городскую квартиру мы же решили сдавать внаем.
Окружавший поселок со всех сторон сосновый бор, пьянил ароматом хвои. Вдалеке в лучах весеннего солнца поблескивала зеркальная гладь озера. Красотища!
Экономя деньги (нам еще рожать!), ремонт делали своими силами, лишь изредка привлекая местных мастеров современного зодчества.
Сад же полностью взяла на себя моя родная, любимая, ненаглядная. Забавно передвигаясь по участку и, поддерживая все в размерах увеличивающийся живот, она с необычайной нежностью ухаживала за появляющейся то там, то сям растительностью. Иногда что-то подрезала, иногда что-то поливала.
Стараясь не обращать внимания на ее некоторую, словно у пингвина, неуклюжесть, я искоса поглядывал в ее сторону. Ее голова с копной рыжих, стянутых в тугой хвост, волосами то появлялась, то исчезала из поля зрения. То она где-то присядет, то она где-то привстанет. А порой, держась за поясницу, она смотрела на меня, как я там что-то пилю, что-то строгаю, что-то забиваю. И столько в этом взгляде было любви и ласки, что мне хотелось только одного – прижать ее к себе и, зарывшись лицом в ее волосы, вдыхать ее запах. Запах женщины. Моей женщины.
Вот так, вскоре и появилась эти качели, на которых, слегка покачиваясь в такт шелесту листвы, я по вечерам и претворял в жизнь свои мечты…

- Па-а! – возглас сквозь слезы вырвал меня из пелены воспоминаний. – Папа-а! Хочу к маме!
- Ты, почему босой? – нарочито строго прикрикнул я. – А ну бегом сюда!
Усадив сына на колени, я погладил его русые волосы.
- Что за слезы? Ты же мужчина! А ну-ка, давай посмотрим, сколько сейчас времени, - порывшись по карманам брюк, мне удалось выудить оттуда мобильник. – Ба! 7.00.
Предавшись сладостным воспоминаниям, я и не заметил, как пролетели два часа. Впрочем, я и не заметил, как пролетели четыре года с момента появления первенца. Все было как будто вчера.
- Ну-ка, давай беги умываться!
Вскоре, мы уже мчались по трассе в сторону города.
Зазвонил телефон.
- Вас слушают!..
Сказать, что услышанное меня ошеломило – ничего не сказать. Я еле сдерживал слезы, лавируя между машин.
Точно такие же слезы были у меня тогда, четыре года назад. Слезы радости! Девочка! Ура-а! Теперь у нас два котенка! Как это здорово! И уже подъехав к роддому, я дал волю слезам.
- Сынок! Мама родила тебе сестричку! Понимаешь, сестричку!
Малыш, недоумевая, смотрел на меня, не понимая, по-видимому, почему папа плачет. Плачет и смеется. Смеется и плачет.
Я же представлял себе, его глазки, когда он увидит маму. Маму без большого животика, на который он так любил класть свою головку, стараясь объять необъятное (для него, по крайней мере) своими ручонками. И слезы еще больше лились по моим щекам.
Может мужчина плакать. Может! Главное, чтобы это были не скупые слезы огорчений, а обильные ручьи слез радости.